Большие дела [СИ] - Дмитрий Ромов

но не полностью. Надо ещё как-то вырваться отсюда. Я вытаскиваю майора из-под Вия и проверяю карманы. Кроме перьевой ручки, ничего подходящего не находится. Но, как говаривал Филеас Фогг, используй то, что под рукою и не ищи себе другое. Сгодится и ручка.

Я хлещу Плешивцева по щекам, пытаясь привести в чувство. Он открывает глаза и ничего не понимая смотрит на меня.

— Доброе утро, страна, — весело улыбаюсь я. — Пора вставать. Смотри, видишь, что это? Это твоя ручка, «Паркер» с золотым пером. Где ты взял-то её, эстет? Ладно, не отвечай. Перо тонкое и острое. Оно способно проникать глубоко в мягкие ткани. Тело у ручки толстое и крепкое. Если применить силу, будет отлично расширять отверстия, сделанные пером. Улавливаешь ход мысли?

Я вкладываю ручку в его ушную раковину.

— Карандаш был бы лучше, твёрдый. Ну, да ладно, «Паркер» урон больше нанесёт. Чувствуешь? Да. Это твоя смерть. Как игла у Кащея, только не в яйце, а в ухе. Теперь мы аккуратненько встанем на ноги. Если я вдруг поскользнусь или запнусь, рука дрогнет и тогда прощай, майор Плешивцев. Прости и прощай. Моргни глазами, если понимаешь, что я говорю.

Он послушно моргает. Молодец.

— Что ты творишь, Брагин? Я представитель закона при исполнении. Тебе конец, ты что, не понимаешь?

— О-хо-хо! А ты шутник и артист. Стендапер, твою мать. Знаешь, что это значит? Нет? Это значит, стенд ап, твою дивизию, вставай по-английски. Давай, говна кусок, как говорит твой коллега Печёнкин. Тихонько, не дёргайся.

Мы медленно поднимаемся.

— Вот, глянь на своего поверженного Голиафа, — киваю я на тушу Вия.

У него на спине набита корона, похожая на обозначение ферзя. Только на ней изображены карточные масти, а сверху, над самой короной витиевато написано «Маргаритка».

— Видишь, что случилось с твоей возлюбленной Маргариткой? Можешь оценить серьёзность моих намерений? Не кивай, говори словами, иначе получишь инъекцию чернил прямо в мозг. Смертельную. Можешь оценить или нет?

— Да, — говорит он. — Но ты делаешь ошибку. Я просто тебя запугивал, чтобы получить показания. Да, это нарушение, но не убивать же за это, правда?

— Даже и не знаю, что ответить. Посмотрим, может ты и не умрёшь, а просто калекой станешь. Калекой можно делать за твои штучки?

Он молчит. Ну, ещё бы. Мы подходим к двери.

— Зови охрану, — приказываю я. — Да давай без шуток, иначе перо в мозг и все дела. Куда? Давай суй рожу прямо в окошко, чтоб больше ничего видно не было.

Для убедительности я чуть глубже ввожу перо, и майор сразу реагирует:

— Да, да, я понял, хорош, хорош, сука!

— За суку ещё два миллиметра.

— Ай! Всё-всё, я понял. Прости!

Он кричит в окошко и даёт приказ подошедшему охраннику открыть дверь. Мы на один шаг отступаем назад. Охранник, вероятно, почувствовав что-то неладное, значительно облегчает мне задачу, и просовывает голову между дверью и косяком. Я бью ногой по двери и, оглушённый тюремщик начинает сползать вниз.

— Затаскивай его сюда! — приказываю я. — Аккуратно, не забывай, у тебя перо в ухе.

Майор подчиняется. Дело, конечно непростое, но у него получается.

— Хорошо. Молодец. Теперь говори, где мои люди.

— Ай! Ты меня слуха лишишь! — взвизгивает он. — Они здесь же, баба через одну камеру налево, а мужик сразу за ней. Брагин, ты идиот. Там куча народу. Как ты думаешь выбраться? Твой единственный шанс — это я.

— Серьёзно? — спрашиваю я. — Ну что же, придётся этим шансом воспользоваться. Сейчас, найду какие-нибудь наручники и вернусь за тобой. Только ты веди себя тихо, ладно? Ухо, кстати, слышит? Не это, а то, по которому прилетело.

— Да пошёл ты, — зло отвечает он.

— Ну ладно.

Я быстро вытаскиваю ручку и бью кулаком в то же самое ухо, в которое бил до этого ногой. Он отлетает в сторону и падает на пол. Я обшариваю охранника, нахожу браслеты и сковываю их двоих между собой, продев руки через спинку кровати.

Ключи оказываются вставленными в дверь. Я выхожу и запираю узников. Быстро пробегаю по коридору. Заглядываю в камеру Пашки и открыв, захожу внутрь. Мама дорогая. Отделали они его хорошо, всё лицо в крови. Нос сломан, это точно. Видать толпой работали.

— Паха, держись, брат. Сейчас вырвемся. Давай, поднимайся. Хватайся за меня.

Я помогаю ему встать. Он стонет, но поднимается.

— Давай руку, висни на мне, хватайся за шею. Так, молоток, пошли. Мы выходим в коридор, я приваливаю его к стене, а сам открываю дверь Айгюль. Внутренне содрогаюсь, от того, что они могли с ней сделать за это время.

Но нет, она кажется цела.

— Егор! — вскрикивает она и я замечаю, что губы у неё разбиты.

Вот же твари!

— Иди, иди ко мне, милая. Всё хорошо. Уже всё хорошо.

Ну, как сказать, я, конечно, надеюсь, что всё хорошо. Но это не точно. Здесь где-то бродят вооружённые, узнавшие вкус крови менты. И их человек десять. А нас… даже и не знаю, как считать. Половина бойца, в общей сложности. Пашка едва сдерживается, чтобы не застонать. Похоже ему и рёбра все переломали. Сволочи…

— Айгюль, давай, помогай. Берём Пашу. Пашка, цепляйся, обнимай нас, держись, братишка, скоро всё кончится.

Куда, блин, идти? И есть ли вообще выход? Надо было мне мотануть на разведку, а потом уже выпускать своих соратников.

— Э! — раздаётся в конце коридора. — Это чё такое! Стоять! Толян!!! Зови пацанов! Стоять, я сказал! Стрелять буду!

13. Красота спасет мир

Нет, стоять для нас вообще не вариант. У меня в руках связка ключей, что-нибудь да откроем.

— Идём-идём-идём-идём! — погнали, ребятушки. — Пашка, давай, брат, потерпи.

Мы находимся практически в конце коридора. Тот мент, что нас засёк, не торопится к нам, опасается. Выходит, не дурак. Он поджидает своих. Значит у нас полминуты преимущества плюс пока они добегут.

Двери-двери-двери… Палаты, они же камеры, меня не интересуют. Мне нужно служебное помещение с телефоном и возможностью закрыться, забаррикадироваться, замуроваться.

Этаж у нас полуподвальный и, судя по окну в моей камере вылезать наружу с раненым и с барышней совсем не вариант. Если удастся запереться, я мог бы вылезти сам и…

Дёргаю ручку. Закрыто. Возможно, на связке имеется нужный ключ, да вот только с того конца коридора раздаются голоса.

— Сколько их?

— Куда они пошли?

— Захарыч, давай вперёд!

Твою дивизию! Времени не остаётся. Подбирать ключ точно некогда. Я дёргаю следующую дверь, и она поддаётся. Да только за ней нам делать нечего. Подсобка, глухой чулан со всевозможным хламом, вёдрами и деревянными швабрами.

— Бойцы, бегом! Вон они! Быстро!

Хоть швабрами отбивайся! Во второй раз от этого ушлёпка Плешивцева уйти будет гораздо сложнее, это уж точно. Я дёргаю следующую дверь, буквально чёрную от грязи. Нет. Шаги приближаются. Защитники правопорядка бегут к нам.

— Не в ту сторону! — с отчаянием в голосе восклицает Айгюль.

Сначала я не понимаю смысла того, что она говорит.

— Толкай! — кричит она, и до меня доходит.

Ну, конечно! Я нажимаю на ручку и толкаю дверь плечом.

— Вот они! — раздаётся совсем рядом. — Погоди не стреляй, так возьмём.

Дверь распахивается, и мы буквально вваливаемся внутрь тёмного прокопчённого помещения. Кочегарка! Я бросаю Пашку на руки Айгюль и с силой захлопываю дверь. Она основательная и тоже железная. И… у неё есть засов!

Только… только он не влезает в проушину. Да что это за день такой! За дверью раздаётся топот. Сейчас, пролетит несколько секунд, и они разом…

— Скорее! Толкайте! — раздаётся с той стороны.

Я со всей силы бью в дверь плечом и одновременно тяну задвижку и… да! Да! Она залетает на место и дверь оказывается закрытой! Ура, товарищи! Горячие продолжительные овации.

В тот же самый миг раздаётся гулкий удар. Это наши преследователи. Айгюль отшатывается, но дверь выдерживает и даже на миллиметр не сдвигается. Йес-йес, ОБХС!

— Пашка, держись, дорогой!

Мы снова его подхватываем и уводим вглубь. Это кочегарка. Правда, никаких признаков работы здесь нет. Небольшая кучка угля, похожая на остатки. Печь холодная, кругом грязь, запах копоти.

В углу стоит деревянный топчан, закиданный тряпками.

— Давай, туда, — киваю я на это ложе.

Мы подтаскиваем Пашку и аккуратно укладываем. Бедный, ему в больницу нужно, но пока медицинская помощь видится в густом тумане, поскольку ближайшее будущее